"сталинградская" соната 1942 г.

Как-то ее разные люди играют очень по-разному.

(no subject)

Из френдленты узнал, что въ-Париже есть улка им. Кота-Рыболова!
Метр восемьсят шириной, 20 м длиной.


Рю-дю-ша-ки-пэш :-)

Граф и английскоэ

– …А вот мой враг – Шекспир, которого я терпеть не могу...

– За что? – вырвалось у меня.

– За то, что все считают обязанностью превозносить его и почти никто не читает. Вот ваш приятель Стороженко при слове «Шекспир» всеми членами делает на караул, а у него много дрянного есть».

 

Хотя Вы приступаете к Шекспиру с известным мне предубеждением, но я глубоко убежден, что гений не замедлит откликнуться гению и что Вы, порицая Шекспира за многое, окажете ему историческую справедливость и бросите новый луч света на его до сих пор не вполне разгаданную личность. Если Вам понадобится какая-нибудь справка, то знайте, что моя шекспировская библиотека находится в Вашем полном распоряжении, а владелец ее будет считать себя счастливым, если ему удастся оказать Вам какую-нибудь услугу.

Будьте здоровы и передайте мой сердечный привет Софье Андреевне.

Глубоко уважающий и любящий Вас Н. Стороженко.

 

 

И заодно уж:

( Read more... )

диссида и ГБ: Молодые годы

У окна сидел, развалясь,  какой-то  «друг  дома»,  лакей  или  дежурный чиновник. Он встал, когда я взошел, вглядываясь в его лицо, я узнал его, мне эту противную фигуру показывали в театре, это был один  из  главных  уличных шпионов, помнится, по фамилии Фабр. Он спросил меня:

     - Вы с просьбой к графу?

     - По его требованию.

     - Ваша фамилия? – Я назвал себя.

     - Ах, – сказал он, меняя тон, как будто встретил старого  знакомого, – сделайте одолжение, не угодно ли сесть? Граф через четверть часа выдет.

     Как-то было страшно тихо и unheimlich в зале, день плохо  пробивался сквозь туман и замерзнувшие  стекла;  никто  ничего  не  говорил.  Адъютанты быстро пробегали взад и вперед, да  жандарм,  стоявший  за  дверями,  гремел иногда своей сбруей, переступая с ноги на ногу.  Подошло  еще  человека  два просителей. Чиновник бегал каждого  спрашивать  зачем.  Один  из  адъютантов подошел к нему и начал что-то рассказывать полушепотом, причем  он  придавал себе  вид  отчаянного  повесы;  вероятно,  он  рассказывал  какие-нибудь мерзости, потому что они часто  перерывали  разговор  лакейским  смехом  без звука, причем почтенный чиновник, показывая вид, что ему мочи  нет,  что  он готов надорваться, повторял: «Перестаньте, ради бога, перестаньте,  не  могу больше».

     Минут через пять  явился Дубельт,  расстегнутый  по-домашнему,  бросил взгляд на просителей, причем они поклонились, и, издали увидя меня, сказал:

     - Bonjour, m. H., votre affaire va parfaitement  bien,  на  хорошей дороге...

     «Оставляют меня, что ли?» Я хотел было спросить, но, прежде  чем  успел вымолвить слово, Дубельт уже скрылся. Вслед за ним взошел какой-то  генерал, вычищенный, убранный, затянутый, вытянутый, в белых штанах, в шарфе, – я  не видывал  лучшего  генерала.  Если  когда-нибудь  в  Лондоне  будет  выставка генералов, так, как в Цинциннати теперь Baby-Exhibition,  то  я  советую послать именно его из Петербурга.

( Read more... )