lemko

…Ответственный сотрудник Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Алексей Ильич Кузнецов, которому при Н. С. Хрущеве была поручена работа по пересмотру "ленинградского дела", рассказывал нам, сыновьям А. А. Вознесенского (А. А. Вознесенский – министр просвещения РСФСР, вице-председатель Славянского комитета СССР и Общеславянского комитета, профессор, ранее – ректор Ленинградского университета.):

«Братья и сестра Вознесенские больше года держались на следствии настолько упорно, что Сталин в конце концов послал в тюрьму комиссию в составе Маленкова, Берии и Булганина с заданием выяснить, почему они так долго не подписывают нужных ему показаний. И тогда к ним привели из карцера, в котором он в очередной раз находился, вашего отца. Кстати, вот папка, в которой подшиты квитанции (или корешки от них, сейчас уже не помню. – Л. В.) на вывод его из камеры. Их более 90! Подобные папки у всех других в несколько раз тоньше. А ведь за каждой из этих 90 бумажек – допрос, избиения, пытки, карцер...

Да, так вот к тому времени, когда Александра Алексеевича привели на этот допрос, он от всего перенесенного почти ослеп (а раньше зрение у него было отменное. – Л. В.) и в слабо освещенной одним торшером комнате, разглядев только стоявшего за креслом Булганина в маршальском мундире, воскликнул: "Какое счастье, что Вы пришли, товарищ Булганин! Наконец-то Сталин узнает правду!" "Тамбовский волк тебе товарищ!" – ответил ему Булганин, а из затененных углов комнаты раздался дружный хохот сидевших в креслах Берии и Маленкова. Булганин же ударом ноги сбил Александра Алексеевича на пол и стал топтать его своими маршальскими сапогами.

Затем троица допросила его. Он отверг и опроверг обвинения, но они все равно написали эту записку...»

И Кузнецов показал нам не очень аккуратную бумажку размером меньше половины обычного листа, на которой от руки было написано:

«Товарищ Сталин!

По Вашему указанию Вознесенского А. А. допросили и считаем, что он виновен.

Маленков

Берия

Булганин».

«На основании этой записки Александр Алексеевич и был расстрелян, – продолжал Алексей Ильич. – Изучая материалы так называемого ленинградского дела, я допрашивал Маленкова и Булганина и спросил у этого Маршала Советского Союза:

–Как же Вы могли отправить на смерть честнейшего коммуниста, настоящего ленинца (тогда такая характеристика была высшей оценкой и сомнениям не подвергалась. – Л. В.), каким был Александр Алексеевич?

– Я не хотел, чтобы Берия и Маленков расстреляли меня вместе с ним, – "честно" ответил Булганин»

АБАКУМОВ ПОСЫЛАЕТ СТАЛИНУ в начале 1950 года уникальный по своей почти наивной откровенности документ:

«Совершенно секретно

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б) товарищу СТАЛИНУ И. В.

При этом представляю список арестованных по ленинградскому делу (похоже, в бумагах впервые появляется это название. – Л.В.).

Видимо, целесообразно по опыту прошлого (!! – Л. В.) осудить в закрытом (курсив мой. – Л. В.) заседании Выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР в Ленинграде без участия сторон, т. е. обвинения и защиты, группу человек 9-10 основных обвиняемых.

Остальных обвиняемых осудить в общем порядке Военной Коллегией Верховного Суда СССР.

Для составления обвинительного заключения и подготовки дела к рассмотрению в суде нам необходимо знать лиц, которых следует осудить в числе группы основных обвиняемых.

Прошу Ваших указаний (курсив мой. – Л. В.).

В отношении состава Военной Коллегии Верховного Суда СССР доложу Вам дополнительно.

В. Абакумов

N 6370/А

"18" января 1950 года».

«ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ по делу привлекаемых к уголовной ответственности участников вражеской группы подрывников в партийном и советском аппарате: ВОЗНЕСЕНСКОГО Н. А., КУЗНЕЦОВА А. А., ПОПКОВА П. С. (далее – перечень еще 30 кандидатов в подсудимые. – Л.В.), всего в количестве 33 человек».

Как видим, все-таки не шпионы, не диверсанты, не террористы, не вредители (и не "враги народа", и не "изменники Родины", как лихо пишут многие авторы, не знакомые с материалами "дела"), а всего-навсего какие-то "подрывники в аппарате". Из приложенного списка обвиняемых Сталин выделил 9 человек для заглавного процесса, то есть вернулся к первоначальной идее, и, используя свой накопленный опыт, лично переработал текст обвинительного заключения. Абакумов на "своем" процессе через несколько лет постоянно, вплоть до последнего слова, утверждал, что не только все аресты совершались им по указаниям "высшей инстанции", но и обвинительное заключение по "ленинградскому делу" было продиктовано "вождем".

ОБРЕЧЕННЫМ ДАЛИ (по документам – в Москве) 28 сентября расписаться в том, что они ознакомились с обвинительным заключением, и перебросили их в Ленинград, где 29-го и 30-го и состоялось так называемое судебное заседание. Оно проходило в Ленинградском окружном доме офицеров на углу Кирочной улицы и Литейного проспекта.

Подсудимых разместили с правой стороны сцены, за наспех сколоченной загородкой. Н. А. Вознесенский сидел первым, с ближайшего к залу края, рядом с ним – А. А. Кузнецов. По свидетельствам нескольких очевидцев, они оба выглядели скверно даже на фоне остальных подсудимых, тоже не блиставших здоровьем, хотя за неделю до процесса им улучшили питание и вообще стали готовить к появлению на публике. Об этом судебном спектакле ходили разные толки, достоверность которых без опоры на широкий круг архивных материалов, все еще остающихся закрытыми, определить трудно. Ясно одно: это был действительно спектакль, тщательно подготовленный ассистентами главного его постановщика, отрепетированный, с текстами ролей, хорошо выученными всеми "актерами".

Поразительно и другое: не только убогим по смыслу, но и просто бездарным с точки зрения соблюдения правовой формы был этот "процесс" – с ослиными ушами заданности и предопределенности, торчащими из каждого вопроса и каждого ответа, алогичный во всем, вплоть до выбора статей обвинения. Их было три: 58-1-"а", 58-7 и 58-11.

Так вот, по статье 58-1-"а" можно было расстрелять виновного в шпионаже, выдаче военной или государственной тайны, переходе на сторону врага, бегстве или перелете за границу. Но никому из подсудимых таких преступлений даже в то время приписать было невозможно, и подобных обвинений и не было. По статье 58-7 можно было осудить к расстрелу виновных в экономических преступлениях, совершенных в контрреволюционных целях, а также «в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций». Но и такие обвинения не звучали и звучать не могли. По статье 58-11 можно было расстрелять подсудимых, если доказать преступления по первым двум из этого перечня статьям. Но все ограничивалось чисто словесными обвинениями в самой общей форме, ни в малейшей степени не связанными с содержанием упомянутых статей, без единого действительно подходящего под них факта, без хотя бы нескольких цифр, подтверждающих обоснованность претензий к подсудимым.

В ночь на 1 октября 1950 года, после почти пятичасового ожидания последних указаний из Москвы, прозвучал приговор. Час спустя Н. А. Вознесенский, Я. Ф. Капустин, А. А. Кузнецов, П. Г. Лазутин, П. С. Попков, М. И. Родионов были расстреляны и захоронены в общей яме на объекте МГБ «Левашовская пустошь».