доктор чехов, том 2

[lemko]

Говоря о Толстом, он как-то сказал:
- Чeм я особенно в нем восхищаюсь, так это его презрeнiем ко всeм нам, прочим писателям, или лучше сказать, не презрeнiем, а тeм, что он всeх нас, прочих писателей, считает совершенно за ничто. Вот он иногда хвалит Мопассана, Куприна, Семенова, меня... Отчего хвалит? Оттого, что он смотрит на нас, как на дeтей. Наши повeсти, разсказы, романы для него дeтскiя игры, и поэтому он, в сущности, одними глазами глядит и на Мопассана и на Семенова. Вот Шекспир – другое дeло. Это уже взрослый и раздражает его, что пишет не по-толстовски...

 

 

- …А в воспоминанiях обо мнe не пишите, что я был "симпатичный талант и кристальной чистоты человeк."
- Это про меня писали, - говорил я, - писали, будто я симпатичное дарованiе.
Он принимался хохотать с тeм мучительным удовольствiем, с которым он хохотал тогда, когда ему что-нибудь особенно нравилось.
- Постойте, а как это про вас Короленко написал?
- Это не Короленко, а Златовратскiй. Про один из моих первых разсказов. Он написал, что этот разсказ «сдeлал бы честь и болeе крупному таланту».
Он со смeхом падал головой на колeни, потом надeвал пенсне и, глядя на меня зорко и весело, говорил:
- Все таки это лучше, чeм про меня писали. Нас, как в бурсe, критики каждую субботу драли. И подeлом. Я начал писать, как послeднiй сукин сын. Я вeдь пролетарiй. В дeтствe, в нашей таганрогской лавочкe, я сальными свeчами торговал. Ах, какой там проклятый холод был! А я все таки с наслажденiем заворачивал эту ледяную свeчку в обрывок хлопчатой бумаги. А нужник у нас был на пустырe, за версту от дома. Бывало, прибeжишь туда ночью, а там жулик ночует. Испугаемся друг друга ужасно! - Только вот вам мой совeт, - вдруг прибавлял он: - перестаньте быть дилетантом, сдeлайтесь хоть немного мастеровым. Это очень скверно, как я должен был писать – из-за куска хлеба, но в нeкоторой мeрe обязательно надо быть мастеровым, а не ждать все время вдохновенья.
Потом, помолчав:
- А Короленкe надо женe измeнить, обязательно, чтобы начать получше писать. А то он черезчур благороден. Помните, как вы мнe разсказывали, что он до слез восхищался однажды стихами в «Русском Богатствe» какого-то Вербова или Веткова, гдe описывались "волки реакцiи", обступившiе пeвца, народнаго поэта, в полe, в страшную мятель, и то, как он так звучно ударил по струнам лиры, что волки в страхe разбeжались? Это вы правду разсказывали?
- Честное слово, правду.

- А кстати: вы знаете, что в Перми все извозчики похожи на Добролюбова?
- Вы не любите Добролюбова?
- Нeт, люблю. Это же порядочные были люди. Не то, что Скабичевскiй, который писал, что я умру под забором от пьянства, так как у меня «искры Божьей нeт».

 

(Бунин, «Воспоминания»)